Существует много факторов, которые способствовали вторжению России на Украину в 2014 году, но одной из главных причин была борьба за обеспечение стабильности режима Владимира Путина. Российское вторжение в Украину, несомненно, было направлено на то, чтобы заручиться поддержкой внутри страны и укрепить режим главы государства. В значительной степени внешняя политика России всегда была частью ее внутренней политики, а роль вопроса «внешних угроз» существенно возрастал в отдельные периоды истории России как инструмента массовой мобилизации.
С момента возвращения к власти (в качестве президента) в 2012 году Владимир Путин пытался укрепить свои позиции в стране посредством ограничительной внутренней и агрессивной внешней политики. Особенно два фактора побудили Путина укрепить свою власть в стране и распространять доктрину «Русского мира» на постсоветском пространстве в гораздо более радикальном и бескомпромиссном варианте. Первым фактором стали протесты оппозиции в 2012 году – реакция граждан на президентские выборы, которые, по мнению лидеров оппозиции, были сфальсифицированы в пользу Путина. Его опасения по поводу повторения украинской Оранжевой революции в Москве казались оправданными, хотя протесты в России не возымели никакого эффекта. Вторым фактором стала Революция Достоинства на Украине – очередной «переворот», как его охарактеризовали российские СМИ — на этот раз в 2014 году, который привел к отстранению от власти и бегству в Россию пророссийского президента Виктора Януковича.
Тем временем российские пропагандистские СМИ, контролируемые правительством, усиливали нарратив о необходимости защиты этнических россиян в Украине, а также подчеркивали угрозу, исходящую со стороны Запада и его «империалистической» политики. После аннексии Россией Крыма в 2014 году Путин оправдывал свои действия попыткой защитить этнических россиян и русскоязычных украинцев от «фашизма» и «гибридной войны», которую ведет Запад. Кремль представил Украину как страну, которая является инструментом Запада и пытается ослабить Россию. Таким образом, Кремль эффективно объединил российское общество вокруг войны на Украине и сохранил поддержку правительства.
Согласно социологическим опросам Levada-Center, рейтинг популярности Путина принес ему в марте 2023 года 82% поддержки, из которых только 15% респондентов высказали неблагоприятное мнение о президенте. Несколько иная ситуация была в сентябре 2022 года, когда популярность Путина составляла 77% (21% опрошенных оценило его действия негативно), что произошло после начала украинского контрнаступления в Харькове и объявления мобилизации в России, но в октябре и ноябре она возросла до 79%, а в декабре стабилизировалась на уровне 81%. Владимир Путин пользовался таким же «патриотическим всплеском» поддержки, который улучшил его рейтинг после аннексии Крыма в 2014 году. В предыдущие, 2020 и 2021 года, его популярность колебалась между 61% и 69%, но превысила 70%, после того как в начале 2022 года усилилась риторика конфронтации с Западом.
В этом контексте можно отметить, что путинский неототалитаризм набрал силу благодаря войне на Украине и пропаганде, которая сопровождала этот конфликт. Кремль использовал войну для укрепления своей власти в России и увеличения своего влияние на россиян.
Война как неотъемлемый элемент путинского проекта
Нынешний российский режим вместо того, чтобы полагаться главным образом на идеологию, стремится трансформировать свои пропагандистские схемы в стройную идеологическую платформу. Как отметил журналист и политолог Сергей Медведев: «По большому счету, война – это базовая онтология российского общества, оптика русского человека. Многовековая война репрессивного колонизаторского государства с населением, которое воспринимается властью как неисчерпаемый природный ресурс» и новый фундамент российской идентичности.
Война под предводительством Путина представляет собой персонифицированную российскую концепцию, которая никогда не имела постоянного канонического статуса, но всегда интуитивно воспринималась властью и, по крайней мере, частью населения. Агрессивный русский национализм в сочетании с империализмом, русским мессианством и идеей «особого пути» был использован для оправдания роли России как сверхдержавы и для формирования чувства превосходства русской нации.
На самом деле мы можем утверждать, что война и империализм изначально были и остаются неотъемлемыми компонентами путинского проекта российского государства. Имперские стремления Путина коренятся во внутренней динамике его системы, которая одновременно вдохнула новую жизнь в давнюю патриархальную модель российского государства. В настоящее время дух империи пронизывает бессмысленную концепцию экспансии, которая служит не только для проявления могущества России, но, прежде всего, для поддержания стабильности власти. По мнению Владислава Суркова, для сохранения этой стабильности «очень токсичную» социальную энтропию необходимо «экспортировать для утилизации на чужую территорию». «На протяжении веков Русское государство с его суровым и малоподвижным политическим интерьером сохранялось исключительно благодаря неустанному стремлению за собственные пределы. Оно давно разучилось, а скорее всего, никогда и не умело выживать другими способами. Для России постоянное расширение не просто одна из идей, а подлинный экзистенциал нашего исторического бытия».
Стремление к экспансии и аннексии территорий не противостоит, а наоборот – даже поддерживается ментальным изоляционизмом, одним из характерных проявлений которого является метафизическая концепция «русского пространства», якобы не имеющего постоянных границ – как указывает Николай Плотников. В последнее время российские власти отходят от обозначения России как империи, предпочитая называть ее отдельной цивилизацией. В 2012 году Владимир Путин выдвинул идею о том, что Россия представляет собой «государственную форму цивилизации, в которой этнические группы не имеют значения, а принадлежность определяется общей культурой и ценностями». Эта общая культура основана на «сохранении доминирования русской культуры», которому пытаются противодействовать «враждебные силы».
История как источник и оправдание войны России в Украине
В 1995 году российский историк Александр Янов обсуждал «веймарский синдром» в контексте России. Три десятилетия назад он критиковал подход Запада к постсоветской России, которая пыталась ввести свободный рынок, но не имела плана построения демократии. Янов предупреждал, что Россия станет «Веймарской Россией», основой российского реваншизма – авторитарного, антизападного, антидемократического, которая станет основой для российского реваншизма – авторитарного, антизападного, антидемократического, и что она уступит место агрессивному «красно-коричневому» государству, сочетающему коммунистические и фашистские силы. Современное российское общество не только характеризуется постсоветским чувством обиды, но и демонстрирует сакрализацию власти и государства в массовом сознании, что является фундаментом, на котором путинский режим строит свое правление в России. В этом контексте Иосиф Сталин стал символом могущественного государства и такой модели общества, в котором личность перестает иметь значение в пользу интересов государства.
Понятие всесилия и властности особенно важно в российском обществе и помогает властям оправдать свои действия. В начальный период своего правления Владимир Путин пытался построить имидж России как сверхдержавы. Он начал создавать собственную интерпретацию российской истории, подчеркивая необходимость модернизации страны «силовым путем», чтобы восстановить ее статус сверхдержавы. Российское вторжение в Украину в 2022 году изображалось российскими СМИ и властями как неизбежный ответ на предполагаемые угрозы безопасности и интересам России. Ключевым инструментом в этом нарративе является использование исторических аналогий и символики. Президент Владимир Путин назвал вторжение «исторической миссией», вызвав воспоминания о роли Советского Союза во время Второй мировой войны, чтобы возбудить как национальную гордость, так и стремление к достижению поставленной цели. Путин также использовал аргумент защиты российских граждан на Украине, ссылаясь на идею общей этнической идентичности и общего наследия России и Украины.
Российские СМИ аналогичным образом использовали исторические ссылки и символы для изображения вторжения в Украину. Например, государственный телеканал RT охарактеризовал интервенцию как «освобождение» Украины, сопоставив ее с ролью Советского Союза в освобождении Европы от нацистской Германии. В эпоху правления В. Путина милитаристский культ начал обретать собственную динамику, выходя за рамки политической пропаганды и становясь важным аспектом массовой культуры. Концепция «религии победы» нашла место в коллективном воображении благодаря идее воссоздания войны как возвращения на поле боя, где советские ценности противостояли нацистской угрозе. Этот культ предоставил как путинским пропагандистам, так и общественности, аудитории последовательный шаблон для объяснения значения и целей российской агрессии в Украине. По мнению российского политолога Андрея Колесникова, режим трансформировался из культа победы 1945 года в культ самой войны: «Нынешняя война имеет свои исторические корни, она обусловлена историей, она объясняется историей. Причем используются как реальные исторические обстоятельства – мы, по сути, являемся свидетелями продолжающегося болезненного распада советской империи – так и придуманные и адаптированные под задачи правительства исторические мифы об отсутствии украинской государственности как таковой и вечном стремлении Запада уничтожить Россию.
Основная идея, продвигаемая как Кремлем, так и самим Путиным, заключается в том, что Украина является неотъемлемой частью истории России. Владимир Путин никогда не признавал независимость Украины. В 2021 году он снова открыто поставил под сомнение легитимность Украины как независимого государства и представил имперские амбиции России. Согласно его версии, Украина является неотъемлемой частью исторического и культурного наследия России, и обе страны имеют общую идентичность и цели. Сторонники этой аргументации утверждают, что независимость Украины является результатом недавних изменений и что ее воссоединение с Россией необходимо для восстановления исторической справедливости и содействия региональной стабильности. Этот нарратив часто ассоциируется с русским национализмом и концепцией «русского мира», охватывающего все русскоязычные регионы и народы.
В 2014 году Александр Дугин так описал идеологию новой России: «Россия будет или русской, то есть евразийской, то есть ядром великого Русского мира, либо она исчезнет. Но тогда уж лучше пусть исчезнет все. В мире без России просто незачем жить». Четыре года спустя, во время разговора с Владимиром Соловьевым о ядерной угрозе, Путин почти дословно повторил эту мысль: «Зачем нам мир, если в нем нет России?»
Выводы
Агрессия России против Украины привлекла внимание крупнейших мировых держав к важности и значимости стран Центральной и Восточной Европы, включая Украину, в контексте международной безопасности. До сих пор международные дебаты включали позиции, которые маргинализируют роль небольших европейских стран, таких как Украина или Польша, в пользу подчеркивания влияния сверхдержав в создании глобальной инфраструктуры безопасности. Точка зрения Франции и Германии основывалась на убеждении, что Россия на протяжении многих лет была гарантом безопасности в Восточной Европе и важным экономическим партнером. В свою очередь, в Соединенных Штатах Америки влиятельная тенденция сосредоточивалась на роли ФРГ как ключевого партнера, наряду с Великобританией, в вопросах европейской безопасности. Начало агрессии против Украины и полномасштабная война повлекли за собой изменение взглядов западной политической элиты в осознании фундаментально роли Украины в поставках сырья и товаров, ее стратегического расположения и новых вызовов безопасности, связанных с реализацией российских неоимперских планов.
Несомненно важно, что Польша приобрела определенное значение в этом контексте. Кроме оказания беспрецедентной поддержки гражданскому населению Украины, предоставления военной помощи и выполнения функций логистического центра доставки всевозможной помощи, Польша приобрела более высокий авторитет в регионе. Эта тенденция получила подтверждение в резолюциях, принятых на саммитах НАТО в Мадриде в июне 2022 года и в Вильнюсе в июле 2023 года. В новой стратегической концепции подчеркивается, что Россия является главным прямым источником угрозы. К России и Белоруссии также обратились с призывом прекратить агрессию против Украины.
Отличительной чертой нынешней войны России на Украине является отсутствие непосредственной причины. Реальной угрозы ни России, ни режиму Путина не было. Несмотря на отсутствие четких политических и экономических целей этой войны, ясно видны внутриполитические цели. Przemówienia Władimira Putina od lat podkreślają zarówno postawę ofiary Rosji, jak i obraz Zachodu jako agresora. // В течение многих лет выступления Владимира Путина подчеркивали как позицию жертвы России, так и образ Запада как агрессора. // В выступлениях Владимира Путина на протяжении многих лет подчеркивалось как отношение жертвы России, так и образ Запада как агрессора. // // Wskazuje to, że Rosja nie ma konkretnego projektu cywilizacyjnego do zaproponowania i ogranicza się do roli „negacji Zachodu”. // Это указывает на то, что у России нет конкретного цивилизационного проекта, и она ограничивается ролью «отрицания Запада». // Это свидетельствует о том, что у России нет конкретного цивилизационного проекта, который можно было бы предложить, и она ограничивается ролью «отрицания Запада». // // Inwazja na Ukrainę była zapewne wymierzona w osiągnięcie kilku celów, które miałyby umocnić poparcia dla Putina w kraju i wzmocnić jego pozycję na arenie międzynarodowej. // Вторжение на Украину, вероятно, было направлено на достижение нескольких целей, которые могли бы усилить поддержку Путина внутри страны и укрепить его позиции на международной арене. // Вторжение в Украину, вероятно, было направлено на достижение нескольких целей, которые усилили бы поддержку Путина в стране и укрепили бы его позиции на международной арене. //
Подводя итог, можно выделить несколько последствий войны России на Украине: 1) отношения между Россией и Западом резко ухудшились; 2) война на Украине привела к социальному и культурному расколу в России; 3) эта война привела к мобилизации российского общества против Запада и сохранила влияние Путина на власть и общество. Кремль использует этот контекст для усиления контроля над гражданами и подчинения их властям; 4) вторжение на Украину было призвано усилить влияние России на международной арене и ограничить влияние Запада. Тем не менее, эти эффекты были контрпродуктивными, ускоряя объединение Запада, увеличивая опасения многих бывших советских государств по отношению к России и ослабляя влияние России в регионе.
Постмодернистский тоталитарный режим России использует манипулирование символами и нарративами вместо классических репрессий или цензуры. Руководствуясь международной перспективой, Кремль использует внешнюю политику как инструмент укрепления своей внутренней власти. Россия развивает пропаганду, подчеркивающую уникальность и особую роль страны, сочетая сталинизм с православием, панславизмом, антиамериканизмом и другими элементами. Тем не менее, нынешний кризис в России является результатом неспособности наказания преступлений советского режима и неспособности осмыслить этот период. Неототалитарная специфика России выражается в отсутствии внятной идеологии, ориентируясь на создание политических нарративов. Контролируемые правительством СМИ используются для распространения пропаганды, создания образа Путина как сильного лидера, защищающего Россию от всяческих западных угроз, а враги демонизируются как источник всех проблем.
Война в Украине принесла с собой фундаментальные изменения: 1) состояние войны привело к углублению напряженности и изменению отношений между Россией и Западом; 2) мобилизация общества перед лицом конфликта выявила культурные разногласия внутри России; 3) Кремль использует войну для усиления своего влияния на общество и ослабления независимости, и 4) агрессия также усилила влияние России на международной арене (в странах так называемого «глобального Юга»), хотя в то же время это привела к углублению изоляции страны.
Подводя итог, можно сказать, что российский постмодернистский режим стремится использовать внешнюю политику для поддержания своей внутренней власти, но при этом ему не хватает последовательной идеологии. Война в Украине была попыткой экспортировать напряженность за границу, но получила противоположный, чем предполагалось, эффект, что привело к дальнейшей изоляции России и внутренней дестабилизации, примером чему является неудавшийся мятеж группы Вагнера под руководством покойного Евгения Пригожина.
Томаш Стэмпневский
Томаш Стэмпневский является профессором Люблинского Католического Университета, заведующим кафедрой политической теории и восточных исследований факультета политологии и управления Люблинского католического университета имени Иоанна Павла II; заместителем директора по исследованиям и анализу Института Центральной Европы в Люблине.
