Источник: Ксения Кириллова, для Деловой Столицы
Существует корреляция между информацией и журналистской этикой, и ею нельзя пренебрегать
Интервью украинскому журналисту Дмитрию Гордону бывшего прокурора Крыма Натальи Поклонской, а уж тем более — Игоря Гиркина (Стрелкова), открыто взявшего на себя ответственность за развязывание войны на Донбассе, породило ожидаемую волну возмущения в украинском обществе. Появление в украинском эфире лиц, обвиняемых, соответственно, в госизмене и терроризме, а главное — предоставление им возможности излагать свои взгляды в течение нескольких часов, многими было расценено как российская пропаганда или, еще хуже, операция российских спецслужб.
Журналист «особого назначения»
Сам Гордон, в свою очередь, поспешил объявить свои интервью спецоперацией украинских спецслужб, сделанных «в содружестве» с ними якобы для «выуживания» из визави сведений, которые затем можно будет использовать в международном суде в Гааге. Сразу после этого СБУ поспешила опровергнуть заявление журналиста, заявив, что проведение интервью с Наталией Поклонской и Игорем Гиркиным является его собственной инициативой. С таким же заявлением выступила и Генеральный прокурор Ирина Венедиктова.
Впрочем, заявления СБУ и Генпрокурора не являются в данном случае ключевым моментом. Спецслужбы всегда имеют привычку отказываться от своих разоблаченных или саморазоблачившихся агентов, а потому узнать, правдив ли был их комментарий, на данный момент не представляется возможным. Однако речь идет не о том, правдиво ли было заявление Гордона, и даже не о том, имеет ли право журналист в принципе сотрудничать со спецслужбами. Понятно, что однозначного ответа на этот вопрос нет, поскольку все зависит от конкретной ситуации.
Журналисту не следует быть агентом спецслужб, однако вряд ли можно осудить Аркадия Бабченко, согласившегося участвовать в операции по спасению собственной жизни. Может возникнуть и ситуация, когда журналист в процессе расследования столкнется со смертельной опасностью и будет вынужден попросить защиты от физической угрозы. И даже в случае с Гордоном возможен вариант, что идея взять интервью принадлежала лично ему, однако журналист мог заранее уведомить о ней СБУ «для подстраховки», чтобы избежать возможных неприятностей после публикации материала. Словом, вариантов здесь может быть множество, и дьявол, как ему и положено, кроется в деталях. Основной вопрос заключается в другом — имеет ли право журналист проводить подобную «спецоперацию» (неважно, задуманную по собственной инициативе или с подачи силовиков) над собственными зрителями? Является ли совершенное им нарушением профессиональной этики, и если да, то насколько оправдано было такое нарушение в текущих условиях?
Главная дилемма
Ответить на эти вопросы не так просто, особенно в условиях войны. Мне самой на протяжении последних шести лет приходится совмещать работу журналиста и аналитика, притом аналитика не только технологий и методов кремлевской пропаганды, но и каналов российского влияния в других странах, российских военных преступлений, «активных мероприятий» и т.д., с той лишь разницей, что, в отличие от Гордона, я занимаюсь этой работой не в жанре «спецопераций», а вполне открыто, готовя статьи в том числе для известных западных аналитических центров.
Для поиска информации и доказательств своих тезисов мне приходится порой перелопачивать тонны материалов «с другой стороны баррикад», и я хорошо понимаю дилемму между тональностью в подаче материала и ценностью заключенной в этом материале информации. Проще говоря, в откровенно антиукраинских публикациях может таиться бесценная с доказательной точки зрения информация, к примеру, документы, доказывающие российскую агрессию на Донбассе или выдающие фейковый характер истории с так называемыми «украинскими диверсантами». Иногда околокремлевские аналитики прямо признают марионеточный характер лидеров так называемых «ЛДНР», а вышеупомянутый террорист Гиркин и вовсе склонен признавать совершенные им преступления практически во всех своих интервью.
С другой стороны, независимо от того, какие побочные функции выполняет журналист, будь то сбор доказательств или подготовка аналитических докладов, он должен помнить, что он — в первую очередь журналист, и следовательно, несет моральную ответственность перед читателями и зрителями за любые свои публичные действия. Эта ответственность тем выше, чем больше его целевая аудитория. Медицинский принцип «не навреди» точно также является ключевым в журналистике, и настоящий профессионал должен сделать все возможное, чтобы просчитать возможные негативные последствия своих слов и действий. Основная его задача заключается в донесении до аудитории правдивой информации и сопровождающего ее контекста так, чтобы приведенные факты и цитаты не искажали в глазах людей объективной картины происходящего. Проще говоря, это должна быть правда и только правда: как по своей сути, так и по форме.
К примеру, точное воспроизведение цитат лжеца и пропагандиста является правдой по форме (то есть правдой о том, что данный человек действительно говорит данные слова), однако ложью по сути, поскольку, воспроизведенная без должной оценки, позволяет ему безнаказанно пропагандировать деструктивную и лживую идеологию. Не менее вредно и создание представления о тягчайшем преступлении как о «заслуживающей уважения позиции». И потому допустимость выведения такой пропаганды и позиции в публичное пространство должна оцениваться в первую очередь по соотношению пользы и вреда от такого выведения.
Критерии оценки
Для оценки этого соотношения я предлагаю 3 критерия:
1. Насколько важна была информация, полученная в результате интервью, и возможно ли было получить ее иным способом — к примеру, при анализе уже имеющихся текстов и видеозаписей, доступных в открытых источниках?
2. Насколько велик вред от способа подачи информации, и возможно ли было вывести и закрепить эту информацию менее деструктивным способом?
3. Происходит ли в результате такой операции приращение новой аудитории у противоположной стороны и расширение сферы воздействия деструктивной пропаганды?
Попробуем ответить на эти вопросы на примере почти четырехчасового интервью Игоря Гиркина Дмитрию Гордону.
1. Согласно опубликованной справке Офиса генпрокурора по результатам обработки интервью, правоохранители отметили сведения о совершении нарушения законов и обычаев войны, включая внесудебные казни, убийства гражданских лиц; ведение Россией агрессивной войны против Украины, включая образование и финансирование незаконных вооруженных формирований; захват зданий оружия и военной техники; а также совершении террористических актов и диверсий.
Как человек, более 6 лет занимающийся поиском информации, подтверждающей перечисленное в справке, я могу заверить, что за эти годы все упомянутое в ней было уже многократно подтверждено, притом не только публичными признаниями Гиркина (хотя и ими тоже), но и многочисленными свидетельскими показаниями. Еще в 2016 году американские военные эксперты давали мне детальные интервью о том, какие именно российские группировки и воинские части находятся на Донбассе, из чего следует, что факт ведения Россией войны на Донбассе был не только давно доказан, но и надлежащим образом проверен и задокументирован. Более того, без этих доказательств он не смог бы лечь в основу антироссийских санкций.
В сети доступны многочисленные интервью, подтверждающие убийства и пытки людей, а также создание Россией незаконных формирований (включая вовлечение в них сербских и чеченских боевиков, а также обычных уголовников). Мне самой доводилось общаться со свидетелями этих процессов как среди украинцев, так и сербов, и многие из них уже дали показания международным комиссиям и судам. Следствию, работающему по делу малазийского «Боинга», удалось установить всю цепочку виновных — от высшего командования до непосредственных исполнителей. К слову, свою вину в сбитии самолета Игорь Гиркин в интервью Гордону так и не признал. Говоря о признаниях, сделанных непосредственно Гиркиным, все они уже были высказаны им ранее в других интервью. Это косвенно подтверждает и сам Гордон, приводя собеседнику цитаты его прошлых высказываний. Да, Гиркин подтвердил их подлинность, но, строго говоря, какой-то необходимости в этом не было, потому что большинство предыдущих интервью также запечатлены на видео.
Из всего этого можно сделать вывод, что Игорь Гиркин не сообщил в интервью Гордону ничего нового, и все сказанное им можно было труда обнаружить в других источниках и подтвердить огромным объемом сопутствующих доказательств.
2. Что касается формы подачи информации, она тоже вызывает вопросы. В аналитических статьях мне периодически приходится ссылаться на российскую пропаганду, однако такие ссылки ограничиваются лишь кратким упоминанием факта или самой важной цитаты, который обязательно сопровождается соответствующим контекстом. Даже если представить, что в огромном интервью Игорь Гиркин в паре моментов сказал что-то уникальное, что он не говорил до этого, достаточно было просто взять его краткий комментарий — четкий ответ на конкретный вопрос.
Совершенно непонятно, для чего понадобилось давать убийце, террористу и военному преступнику пространство для изложения своих взглядов, теорий, рекламы своих личностных качеств и «высоких моральных принципов» и так далее. В частности, трудно понять, зачем Дмитрий Гордон спрашивает Гиркина-Стрелкова о том, как тот относится к Путину, каким видит будущее России, не таит ли обиду на Путина за то, что тот «присвоил себе плоды победы от возвращения Крыма в родную гавань» (это цитата). Личности террористов и убийц часто интересуют историков и писателей, однако они реализуют этот интерес уже тогда, когда преступник осужден, находится в местах заключения и ни для кого не представляет опасности. Совершенно непонятно, ради чего в данном случае действующему, не понесшему ответственности за содеянное преступнику предоставляется возможность рекламировать себя перед десятками и сотнями тысяч украинцев.
3. Как уже говорилось, «сливы» информации с противоположной стороны бывают исключительно полезны. Более того, помимо случайных выбросов информации, речь может идти о вполне запланированных сливах, вызванных, допустим, желанием российских спецслужб дискредитировать неподконтрольных боевиков или агентов конкурирующих ведомств (вспомним противостояние ФСБ и ГРУ). Однако они практически всегда осуществляются на пророссийских ресурсах. Эти ресурсы давно известны, у них существует своя целевая аудитория, и они ежедневно публикуют такое количество негативных материалов, что одна дополнительная статья, написанная в том же русле, практически никак не влияет на общественное мнение. Из людей других взглядов такие ресурсы читают только профильные специалисты, аналитики, заточенные на поиск информации.
Таким образом, приращения новой целевой аудитории в случае публикации пропагандистских материалов на таких ресурсах не происходит, а потому вред от конкретного материала практически стремится к нулю. Поэтому журналистам, желающим поиграть в «Штирлица», можно посоветовать устроиться на работу куда-нибудь на RT или на фабрику троллей, и там под шумок «выбрасывать» в публичную сферу информацию, которую они считают важной. Однако предоставлять убийцам возможность пропагандировать свои взгляды на огромную новую аудиторию без какой-то, как мы уже выяснили, реальной необходимости, выглядит скорее соучастием в их преступлениях.
Конечно, некоторые могут возразить, что в демократическом обществе любой человек имеет право свободно высказывать свои взгляды. Однако в данном случае речь идет не о взглядах, а о придании террористу и убийце статуса полноценного собеседника, а факту его выступления на украинском ТВ — статуса нормы. Во многих западных странах это могли бы счесть пропагандой терроризма.
Гордон и его сторонники любят ссылаться на то, что «американцы брали интервью у бен Ладена». Однако не стоит передергивать факты. Репортеры телеканала АВС действительно брали интервью у Усамы бен Ладена в 1998 году, то есть ДО совершения терактов 11 сентября 2001 года. После этих терактов с террористом побеседовал корреспондент Al-Jazeera Тайсир Аллуни, который затем в 2003 году был арестован в Испании по подозрению в связях с членами «Аль-Каиды». По словам его супруги, американцы все это время вели на него «охоту», начатую именно после скандального интервью.
Как мы видим, даже демократические государства (а в США, вспомним, действует 1-я поправка к Конституции, гарантирующая свободу прессы) совершенно по-разному относятся к обычным оппонентам или даже к преступникам, и к террористам, убивающим тысячи американских граждан и устраивающих теракты на их земле. Интервью с бен Ладеном ПОСЛЕ 11 сентября американцы расценили как преступление, и добились ареста журналиста даже на другом континенте.
И последнее. Дмитрий Гордон любит называть своих критиков «необразованными», «недалекими» и «ничего не делающими». Смею предположить, что я сама и многие мои коллеги делают для собирания доказательств российских преступлений и их представления на Западе не меньше, а даже больше, чем господин Гордон, и именно поэтому, будучи профессионалами в своей сфере, прекрасно знают, что для выполнения такой работы совершенно не требовалась подобная «спецоперация». Остается только гадать, в чьих интересах она была проведена на самом деле.
Источник: Ксения Кириллова, для Деловой Столицы
Ксения Кириллова — политический журналист, эксперт Центра исследований армии, конверсии и разоружения (ЦИАКР)
