Перевод Новое время
Международные СМИ сыграли ключевую роль в создании атмосферы неопределенности, оказав России неоценимую услугу
Если бы какое-то издание решило написать о «силах, поддерживаемых Германией» в оккупированной нацистами Франции или о «просоветских силах» в течение Пражской весны, то его сочли бы безнадежно дезинформированным или глубоко лицемерным. Как при оккупации Франции, так и в ходе Пражской весны среди местного населения оставалось немало коллаборантов, и для описания событий придумали множество удобных эвфемизмов. Однако никто не сомневался в том, кто на самом деле за этим стоит.
В случае с Украиной этот здравый подход не применяется. Международная пресса сыграла ключевую роль в создании атмосферы неопределенности, позволившей России успешно развязать гибридную войну.
Почему СМИ настолько осторожны в освещении роли России в этом конфликте? Причина не в отсутствии доказательств. С самого начала боевых действий на востоке Украины свидетельств российского вмешательства было предостаточно. Практически все первоначальные лидеры сепаратистских республик были гражданами России. Международные журналисты своими глазами наблюдали переброску конвоев с российским оружием через границу, а также брали интервью у российских офицеров в зоне конфликта. Даже прокремлевские репортеры в Украине допустили ошибку, засняв оснащение, которым пользуется исключительно российская армия.
Интернет-сыщики предоставили убедительные доказательства того, что российская артиллерия через границу обстреливает позиции Украины. Российские солдаты опубликовали в своих социальных сетях селфи, подтверждающие, что они развернуты на территории Украины. Были случаи, когда целые группы российских военнослужащих захватывали в зоне боевых действий на востоке Украины. От них Кремль либо отказался, либо завил, что военные «потерялись».
Отдельно можно говорить о сбитом малазийскомБоинге MH17: сложные противоракетные установки не разворачивают по ту сторону международной границы, а также в изолированных зонах конфликта.
Еще одна тема для разговора – российские «добровольцы» и «отпускники», разношерстная публика из числа российских военных, действующие бок о бок с армией отставных военнослужащих, наемников, праворадикальных фанатиков и преступников. Количество этих подставных бойцов, по разным данным, составляет около 50 тыс. человек. Это огромная цифра, если вспомнить, что бывший лидер повстанцев Игорь «Стрелков» Гиркин признал: в разгар боевых действий на востоке Украины в мае 2014 года ему сложно было завербовать в свои ряды хотя бы тысячу жителей Донбасса.
Таким образом, картина такова: это подготовленный заранее мятеж, идейные вдохновители которого находятся в Кремле, оружие для которого предоставлено российской армией; осуществляется преимущественно российскими бойцами и управляется из Москвы. Тем не менее, большинство международных СМИ продолжают перестраховываться и говорят о «пророссийских силах», несмотря на неуместность подобных терминов, когда речь идет о гражданах России. Такие тяжеловесы как ВВС и канадский CBC признали фактор России в донбасском конфликте, но продолжают использовать термин «украинская гражданская война».
Есть множество причин, почему СМИ настолько сильно выхолостили свою риторику. Главный фактор – приверженность западной журналистики принципу объективности (как минимум, в теории). Кремль мастерски воспользовался принципом подачи обеих точек зрения, сумев сместить акценты в дискуссии и потребовав добавить к обсуждению собственные нарративы. Классическим примером этой практики является представление народного восстания против авторитарного режима в Украине как возглавляемого ЦРУ фашистского переворота.
В условиях крайне отличающихся нарративов баланса мнений быть не может. Журналисты могут либо высказать свои оценочные суждения, либо оставаться строго нейтральными. Большинство выбрали второй вариант. В противном случае возникает угроза пренебрежения ключевыми этическими обязательствами современной журналистики. Но избегая здравых заключений, они оказали неоценимую услугу Кремлю.
Международные СМИ брали пример с политиков. Россия полностью отрицает какое-либо вмешательство в Украину, и это не требует дальнейших объяснений. Часть ответственности должна взять на себя сама Украина: Киев отказался официально заявить о том, что страна находится в состоянии войны и предпочел называть конфликт антитеррористической операцией. Да, есть множество юридических и стратегических причин, чтобы поступить таким образом. Например, желание сохранить для страны каналы международного финансирования, не дав при этом Кремлю повод начать полномасштабное военное вторжение. Но, несмотря на это, позиция официального Киева еще больше усугубила сумятицу.
Причины, по которым реальную картину происходящего замалчивают международные политические лидеры, понять сложнее. Некоторые откровенно говорят о российской военной агрессии, другие – стремятся обезопасить себя общими фразами о «российском вмешательстве», призывая при этом все стороны прекратить военные действия. Возможно, они пытаются сохранить для России пути отхода и избежать тем самым полномасштабной военной конфронтации с Кремлем.
И все же в данном вопросе есть прогресс. В первые дни конфликта многие СМИ предпочитали описывать боевые действия в Украине исключительно как внутренние дела страны, пользуясь такими терминами как «украинские повстанцы» и «антикиевские сепаратисты». Эти обозначения постепенно исчезли, уступив место «поддерживаемым Россией силам» и «пророссийским силам». Государственный департамент США решил пойти дальше и весной 2015 года использовал фразу «комбинированные российско-сепаратистские силы». Этот технически правильный, но немного странный термин не смог изменить восприятия людей. Он не столько вносит ясность, сколько порождает новые вопросы. Действительно ли Россия лишь предоставляет военных советников? Каково соотношение российских и сепаратистских бойцов в этих комбинированных силах? Внешние обозреватели могут сделать вывод, что российское вмешательство не играет здесь решающей роли.
Гибридный подход России к международному конфликту породил новые вызовы, и мировому сообществу, несомненно, нужен новый лексикон. В течение последних 2,5 лет концепция российской гибридной войны стала общепризнанной. Тем не менее, ее еще предстоит перевести на язык однозначных терминов, которые бы правильно описали то, что РФ делает на востоке Украины. Одним из способов для обозначения военных подразделений на востоке Украины может быть термин «гибридные российские силы»: он подчеркнул бы, что ответственность за происходящее в целом несет Россия, однако при этом данные силы имеют смешанный состав и отличаются от обычных вооруженных сил. То, что сейчас называется «украинским кризисом» или «украинским конфликтом», стоило бы назвать «российской гибридной войной».
Люди давно говорят, что перо сильнее меча. В информационную эпоху это, как никогда, правда. Международные СМИ сыграли ключевую роль в том, что Россия сумела развязать против Украины гибридную войну. Теперь же они могут помочь переломить ситуацию, приняв терминологию, адекватно описывающую реалии, стоящие за этим кровопролитием.
Автор: Питер Дикинсон
Перевод: НВ
Оригинал опубликован на Atlantic Council
