История с имперского листа: новые крымские памятники как часть российской политики колонизации

Источник: Сергей Громенко, для Крым.Реалии

В ноябре 2017 года президент России Владимир Путин лично открыл памятник императору Александру Третьему в Ялте. После аннексии полуострова российские власти Крыма начали активно воздвигать памятники как российским монархам, так и советским деятелям. За последние три года они установили более 15 монументов, среди которых памятник советскому актеру Михаилу Пуговкину, бюсты космонавта Юрия Гагарина, ученого-конструктора Сергея Королева и даже мемориальная доска в честь Иосифа Сталина. Вместе с тем у входа в Ливадийский дворец еще в 2015 году разместили бюст последнего российского императора Николая Второго.

На главные вопросы про российскую кампанию по установке памятников на полуострове в эфире Радио Крым.Реалии отвечают крымский историк, координатор Таврической гуманитарной платформы Андрей Иванец и украинский историк, сотрудник научно-исследовательской части исторического факультета Киевского национального университета Василий Павлов.

– Можно ли говорить, что Российская Федерация проводит в Крыму политику замещения исторической памяти? Или это все разрозненные явления?

Иванец: То, что мы наблюдаем, это однозначно эксперимент по переформатированию человека демократической украинской культуры в человека неоимперской России с авторитарным сознанием. Речь ведь не только о памятниках – такую политику проводят и в образовательной сфере, и в СМИ. Мне кажется, особую тревогу у оккупантов вызывает молодежь, которая полностью сформировалась как граждане Украины.

Павлов: Одним из самых активных промоутеров истории России, так сказать, является Российское военно-историческое общество. Большинство памятников в Крыму как раз оно и воздвигло, исходя из своей идеологии. Возглавляет его министр культуры Владимир Мединский, патрон – Владимир Путин. Таким образом, российскую политику в отношении памятников никак нельзя назвать хаотичной. Потому мы и видим засилье монументов в честь милитаристских деятелей, а не культурных. Нужен не Александр Пушкин, а Александр Третий.

Президент России Владимир Путин на ноябрьском открытии памятника Александру Третьему произнес вдохновенную патриотическую речь:

«Сегодня здесь, в Крыму, в знаменитом Ливадийском дворце мы открываем памятник императору Александру Третьему – выдающемуся государственному деятелю и патриоту. При Александре Третьем началось и качественное перевооружение армии. Были реализованы масштабные кораблестроительные проекты, в том числе для Черноморского флота. При этом он считал, что сильное, суверенное, самостоятельное государство должно опираться не только на экономическую и военную мощь, но и на традиции; что великому народу важно сохранять самобытность, а движение вперед невозможно без уважения к своей истории, культуре и духовным ценностям».

– То есть упор идет на военных деятелей, потому что и сегодня Россия хочет представить себя как военная держава?

Иванец: Безусловно. Более того, Владимиру Путину, очевидно, хочется заморозить положение дел в стране. У Кремля есть серьезные опасения, что начнутся волнения. Установка памятника Александру Третьему в Крыму – это такой посыл, что правящему режиму очень хотелось бы сохранить статус-кво и свою власть. Кроме того, Россия пытается компенсировать международно-признанную незаконность ее нахождения в Крыму идеологически – теми же памятниками.

Павлов: Историю России можно условно разделить на периоды, когда она вела победоносные войны, и периоды, когда ее окружало «кольцо врагов» и искала выход из него. Последнее как раз можно сопоставить с правлением Владимира Путина.

Украинский политолог Николай Давидюк выразил мнение, что, возвеличивая российских правителей прошлого, российский президент пытается попасть в один ряд с ними:

«Владимиру Путину хочется быть похожим на Иосифа Сталина с его методами управления и внешней политикой, или же на Александра Третьего, но, на мой взгляд, российский лидер станет очередным Михаилом Горбачевым или Николаем Вторым, каждый из которых развалил империю. Но в больном воображении российского президента это, конечно, не так. Интересно, что столетие революции в России ознаменовалось отбеливанием образа Владимира Ленина. Владимир Путин тоже хотел бы впоследствии провернуть это: мол, надо было воевать с Западом в Украине, сбивать самолет и так далее, то есть в белых перчатках оставаться было нельзя. Однако он не дотягивает до уровня исторических личностей. Российский президент хочет быть собирателем земель, но способен только на временную оккупацию».

– Нет ли здесь глубинного противоречия: цари рядом с генсеками?

Иванец: На самом деле нет. Современный политический режим в России обращает внимание только на имперскость правителей прошлого. Кстати, Владимир Ленин остается противоречивой фигурой для путинской России, поскольку она построена на коррупции и воровстве, а революционер именно это и хотел устранить. Владимира Путина лично больше интересуют охранители и имперцы.

Павлов: Более того, российский президент несколько раз поднимал вопрос о предании тела вождя революции земле. Иосиф Сталин, конечно, больше его привлекает как исторический персонаж. Владимир Путин точно так же хотел поделить мир на собственной Ялтинской конференции. Тут важно понять, что, как ни парадоксально, он не отождествляет себя с воителями – он отождествляет себя с собирателями. Ставка на российскую армию в идеологическом плане делается, но правителей, которые действительно вели победоносные войны, на первый план не выводят. Например, Петр Первый, Александр Первый – их как будто нет.

Российский философ и публицист Максим Горюнов высказал мысль, что россияне сами жаждут жить под началом императора:

«Россияне сами хотят империю. После аннексии Крыма в 2014 году писатель Эдуард Лимонов писал, что, по его мнению, император вернулся в Кремль в лице Владимира Путина. Так что российский президент скорее выступает на заказ, по запросу общества. В случае с Владимиром Путиным нужно исходить не из презумпции безумия, а из презумпции циничного расчета. Если бы народ захотел Ленина, то российский президент полысел бы и бородку бы себе отрастил, фигурально выражаясь. Но народу нужен скорее Александр Третий».

​– Согласны ли вы с таким тезисом о том, что россияне хотят империю?

Павлов: Не согласен: россияне хотят царя-батюшку. Римская империя строилась на сильных сознательных гражданах, которые участвовали в политике, а россияне в массе своей совсем не такие. Им нужен монарх, который все решал бы за них, холопов. За императором стоят граждане, за царем стоят подданные. Это совсем разные вещи. К слову, последний российский император Николай Второй даровал России первые гражданские свободы, и его за это ненавидят.

Иванец: Так получилось, что авторитарный реваншизм, который оставался в российском обществе после 1991 года, сомкнулся с потребностями режима. Результат мы увидели в 2014 году с аннексией Крыма.

​– Помимо памятников авторитарным правителям, в Крыму еще установили монумент «вежливым людям», то есть, как там считается, народным ополченцам. Не странно ли это, учитывая, что они в свое время выступили против действующей власти?

Павлов: Любопытно, что традиционно народные ополчения в России появлялись после того, как в стране наступал крах. Крымское ополчение 1854-1856 годов – это поражение регулярной армии. В 1941-м – то же самое. На тот факт, что события 2014 года с «самообороной Крыма» не укладываются в эту канву, адептов режима не смущает – им просто не важны подобные противоречия. Надо на самом деле отдать им должное: эти люди идут к своей цели, переформатируют историческое пространство и создают совершенно новый конструкт.

Иванец: Безусловно, «ополченцы» образца 2014 года были участниками российской спецоперации или их крымскими коллаборантами. С Кузьмой Мининым и Дмитрием Пожарским их сравнивать неуместно. Однако российская идеологическая машина по своей сути шизофренична и дает посылы совершенно разного содержания, работая на разные аудитории, а иногда на одну и ту же. Попытка максимально охватить все слои населения предпринимается не первый год и будет предприниматься и дальше. Так что красные отметят столетие Красной армии 23 февраля 2018 года в обнимку с белыми.

– Все эти противоречивые идеи Россия еще и пытается навязать молодежи в школах и так далее. Насколько это опасно?

Иванец: Больше, чем мы можем себе представить. Действительно, Кремль пытается полностью изолировать Крым от украинской культуры и информационного пространства, и дети, которые только сейчас идут в школу, будут особенно подвержены образовательной пропаганде. Другое дело – подростки, начинавшие учиться как граждане Украины и теперь ставшие жертвами риторики ненависти ко всему украинскому. Это психологически опасный разрыв. Нужно открывать крымчанам каналы взаимодействия с материковой Украиной, делать доступным дистанционное образование, тем более что ввиду западных санкций оно достаточно востребовано в Крыму.

Павлов: Украине, безусловно, следует готовиться к реабилитации и «перепрошивке» почти всего населения. Пусть это странновато звучит, но в этом нет ничего плохого. Россия позволяет себя агрессивную пропаганду в Крыму, и от нее надо избавляться действенными средствами. Они создают «Юнармию» – по сути, аналог «Гитлерюгенд», промывают мозги детям с помощью лояльных учителей. Если ничего с этим не сделать после деоккупации Крыма, аннексия может повториться на очередном имперском витке российской истории. Сейчас нужно всеми доступными средствами доносить до жителей полуострова альтернативную информацию и найти формулу, которая бы обезвредила кремлевскую пропагандистскую машину. Украина должна работать на реинтеграцию Крыма много эффективнее, чем Россия сейчас.

Источник: Сергей Громенко, для Крым.Реалии

Сергей Громенко — крымский историк, обозреватель Крым.Реалии

Текстовую версию материала подготовил Владислав Ленцев