Общий уровень того, как в России относятся к США, отслеживается Левада-центром регулярно с начала 1990-х годов (с небольшими перерывами в первые несколько лет). За это время было четыре резких всплеска негативного отношения к США: в 1998, 2003, 2008, 2014–2015 годах. Нетрудно догадаться, что они совпадали с разногласиями двух стран по поводу событий – соответственно в Косово, Ираке, Грузии и на Украине. Слово «резкие» здесь указывает на то, что отношения менялись на противоположные в течение всего одного-двух месяцев и всякий раз (за исключением текущего момента) так же быстро возвращались в исходное «благожелательное» состояние. Эти всплески легко объяснить работой пропаганды на российском телевидении: когда ее включают, враждебность тут же повышается. И наоборот, как только рубильник отпускают, все вновь возвращается на круги своя. Но для того чтобы понять, почему пропаганда оказывается столь эффективной, нужен более глубокий анализ изменений российского общественного мнения в отношении США.
Любимее Германии
Сегодня это кажется невероятным, но в начале 1990-х годов большинству российского населения США представлялись не просто единственной сверхдержавой, но и безоговорочным образцом для подражания, главным ориентиром во внешней политике. Согласно результатам опросов 1990–1991 годов, США вызывали у людей самый большой интерес среди всех стран мира: 39% против 27% в отношении Японии, 17% – Германии. Если опрашиваемым предлагали выбрать, с кем из стран Запада Россия должна сотрудничать в первую очередь, большинство отдавало безусловное предпочтение Америке (74%). Германию, например, упоминали почти в два раза реже. США воспринимались как наиболее богатая и развитая страна Запада.
В этот недолгий период Америка не только служила ориентиром, но и считалась самым надежным партнером, на чью поддержку можно рассчитывать. Если от кого-то и ждали помощи, то в первую очередь со стороны США (37%). Для сравнения: помощи от Германии ждали всего 9%. При этом большинство (44%) было уверено в том, что Соединенные Штаты эту помощь обязательно окажут (не верили в это 18%, остальные затруднялись с ответом или не искали такой помощи). В лице США видели дружественную страну (51%) или союзника (16%), враждебность к России со стороны Штатов усматривали не более 1–2%.
В 1992 году сотрудничество с США российским гражданам представлялось более приоритетным, чем сотрудничество даже с СНГ: 38% против 25%. В свете этих цифр внешняя политика Ельцина – Козырева, направленная на сотрудничество с США, выглядит логичной. Однако уже в 1993 году ориентиры меняются: соотношение составляет уже 35% к 45% в пользу СНГ. Углубляющийся экономический кризис заставляет почувствовать, что уровня развития Америки не получится достичь в ближайшее время. Упоение США сменяется разочарованием, а вслед за этим последует и дисквалификация объекта нереализуемых желаний по принципу, описанному Юрием Левадой словами из известной басни: «На взгляд-то он хорош, да зелен».
Сегодня кажется очевидным, насколько несбыточными были надежды на то, что Россию, которая только что проиграла холодную войну, которая не соответствовала принятым на Западе экономическим и политическим стандартам, с распростертыми объятиями примут в международное сообщество. Некоторые процессы, такие как многолетние переговоры о вступлении в ВТО, нежелание США отменять поправку Джексона – Веника и т.п., должны были казаться особенно фрустрирующими (но скорее для элиты, а не для населения в целом). Процессы интеграции, переговоров, установления доверительных отношений не могли не быть долгими и болезненными. Но тогда никто не хотел ждать, поэтому надежды достаточно быстро сменились разочарованием и обидой. Истоки антиамериканизма в том числе в этой обиде, в травме от непонятого большинством быстрого перехода от состояния «великой державы» в статус «младшего партнера», которому нужно учиться и постоянно что-то наверстывать, чтобы с ним наконец заговорили на равных.
Рождение формулы
По результатам опросов следующих нескольких лет заметно, как образ США в массовом сознании начинает меняться. Одним из первых вызовов положительному отношению к Америке стали бомбардировки Ирака в 1993 году. Тогда общественное мнение разделилось: треть населения была готова поддержать действия США, но половина высказывалась против (при этом 26% выступали за «решительное осуждение» бомбардировок). Сложно сказать, что тогда преобладало, неприятие войны или же чувство ущемленности от того, что такие решения теперь принимаются без учета мнения России.
Тем не менее в 1995–1996 годах в целом действия Америки по отношению к России большинство по-прежнему оценивало как дружеские. США еще не воспринимались как враг, такого мнения придерживались не более 7% – не сравнить с сегодняшним первым местом и 62%. В общем списке врагов Америка была лишь на шестом месте после «мафии», «коррумпированных бюрократов», «чеченцев» и т.д., но она уже и не была союзником. Так, в 1997 году половина населения уже считала Россию и Запад внешнеполитическими противниками, другого мнения придерживались 30%. И все-таки лишь треть населения была готова согласиться с тем, что США представляют угрозу мировой безопасности, скоро эти цифры сильно изменятся.
Определяющими в том, как в России относятся к США, стали события 1998–1999 годов. На этот отрезок приходится целая череда событий, испытания которыми отношения между двумя странами не выдержали. Всего за два года случились военные действия США в Ираке, интервенция сил НАТО в Югославии, началась вторая чеченская война, повлекшая резкую критику России со стороны Запада, США объявили о выходе из Договора по ПРО, а также произошло первое после распада СССР расширение НАТО на Восток.
Во время этих событий, видимо, впервые появляется формула для интерпретации всех последующих международных конфликтов с участием США. В каждом из них половина (или более) респондентов видела в действиях Америки исключительно желание установить контроль над соответствующей территорией, а не попытки добиться исполнения международных норм и наказания их нарушителей. Сопоставимое количество респондентов объясняли причины и косовского, и иракского, и последующих конфликтов интересами самих США. Этот шаблон можно обнаружить в том, как в России воспринимали интервенции союзников в Афганистане и Ираке, события в Ливии и Сирии.
Как представляется, важные последствия имела и восторженная реакция широких слоев населения и элиты на действия российских военных в Косове, которые, по словам наблюдавших эти события журналистов, на практике никак не облегчили положение сербов. Зато «бросок на Приштину» вызвал взрыв оптимизма дома. Игра на патриотических чувствах, использование внешней политики для поддержания легитимности власти станет излюбленным приемом уже при следующем президенте.
В том же 1999 году заявления США о выходе из Договора по ПРО и расширение НАТО укрепили уверенность россиян в злокозненности Америки. Согласно опросам, 55% посчитали, что позиция США по ПРО «идет вразрез интересам России». Примерно столько же (50%) поддерживали мнение, что в ответ на расширение НАТО Россия должна укреплять безопасность и обороноспособность (еще 23% настаивали на развитии сотрудничества, 13% считали, что вообще никак не надо реагировать). Тогда же США впервые возглавили список стран, которые «представляют угрозу безопасности России» (в 1998 году так считали 23%, в 1999 году уже 35%). 75% россиян готовы были согласиться с утверждением, что «США используют трудности России, чтобы превратить ее во второстепенную страну»; еще 60% уже были уверены в том, что США хотели бы видеть нашу страну разделенной на несколько частей, хотя всерьез представить себе военный конфликт между двумя странами могли лишь 8–9%. К моменту прихода Путина на пост президента в начале 2000 года образ США уже обрел знакомые очертания и без помощи ежедневной телевизионной пропаганды, на которую мы готовые списать его возникновение.
Еще одним событием 1999 года, на которое отреагировала российская власть, стала критика со стороны Запада действий российских военных в Чечне. Тогда Россия впервые напрямую обвинила Запад в поддержке террористов. Примерно тогда же была возвращена в репертуар отечественной пропаганды формула, объясняющая невзгоды России происками Запада.
Окончательный переход
Такие объяснения срабатывали. В 2008 году половина населения считала основной причиной российско-грузинской войны стремление «Соединенных Штатов распространить свое влияние на соседние с Россией страны»; на Грузию возлагали ответственность 32%, на Россию – 5%. В этом проявляется еще одна характерная особенность переживания распада СССР – отказ бывшим союзным республикам в субъектности, нежелание признать, что для них западный проект может быть более привлекателен, чем российский. Этот шаблон можно наблюдать в отношении Грузии, прсоединения новых стран к НАТО, сегодня это наблюдается в отношении Украины.
Прежде чем окончательно перейти к дню сегодняшнему, скажем несколько слов о неудавшихся «перезагрузках» в отношениях России и Америки. Шанс изменить ситуацию появился после терактов 11 сентября 2001 года. Тогда большинство населения испытало шок от произошедшего. Сотрудничество Путина и Буша воспринималось населением как признак возрождения внешнеполитической роли России, а «совместная борьба с международным терроризмом» считалась главным, что сближало две страны (51% опрошенных в 2002 году). Вместе с тем к тому моменту у населения России уже укрепилось представление о США как о мировом гегемоне. В том же опросе главными причинами, отдаляющими страны друг от друга, назывались «высокомерное отношение американцев к другим народам» (38%), «стремление американских властей к расширению своего могущества» (36%) и их «нежелание считаться с интересами других стран» (32%).
Точкой окончательного разрыва можно считать период 2003–2004 годов: вторжение США в Ирак, череда «цветных революций», которую российская элита однозначно восприняла как заговор против России (интересно, что такую точку зрения на события тогда готова была разделить лишь пятая часть населения) и вторая волна расширения НАТО на Восток. С этого времени опросы фиксируют усиливающийся тренд на отчуждение России от США и НАТО на фоне разговоров о своем «особом пути». Так, если в 2002 году половина населения страны выступала за сотрудничество с военным блоком, а четверть была против, то в следующие десять лет ситуация изменилась на противоположную. В середине 2000-х годов США и НАТО заняли лидирующие позиции в числе «врагов России», США – в числе «наиболее недружественных по отношению к России» государств.
Не только пропаганда
Что касается сегодняшнего рекордного уровня антиамериканизма (в январе 2015 года доля негативно относящихся к США достигла 81%), то тут есть несколько причин. Прежде всего, с самого начала Евромайдана российские телеканалы успешно отработали описанную формулу американского заговора против России: для половины населения главной силой, которая вывела протестующих на улицы Киева, стало «влияние Запада, стремящегося втянуть Украину в орбиту своих политических интересов». С течением времени убежденность в этом только росла (с 41% в декабре 2013 года до 54% в декабре 2014-го). До сих пор большинство (56%) объясняет продолжающийся конфликт на юго-востоке Украины тем, что он «выгоден руководству США и стран Запада», а вовсе не участием в нем России (так думают лишь 6%).
Скорее всего, изобличая Евромайдан как американский проект, российская власть, помня об «оранжевой революции», руководствовалась необходимостью как можно быстрее дискредитировать общественный протест, который по своим истокам (если сравнивать российские и украинские опросы на митингах) сильно напоминал протестное движение 2011–2012 годов в самой России. Успешной версии гражданского протеста на сопредельной России территории не должно было появиться. Затем, по мере развития событий, российские СМИ углубляли такую интерпретацию.
Но объяснять сложившиеся представления только работой пропаганды было бы упрощением. По стране в целом доступ к альтернативным источникам информации имеют около 30%. В Москве и крупных городах эта цифра вдвое больше (около 60%), однако удовлетворенность российской политикой на Украине здесь лишь немногим ниже, чем среди населения в целом. Альтернативная информация есть, но большинство отказывается принимать ее в расчет. Со всей откровенностью эти настроения находят выражение в ответах на вопрос о том, есть ли на Украине российские войска: 37% уверенно отвечают, что войск нет. Более того, еще 38% говорят, что «пусть даже войска есть, но при сложившейся международной обстановке отрицать эти факты – правильная политика для России».
Присоединение Крыма, с которым Запад и США ничего не смогли поделать, а затем и война санкций впервые после распада Советского Союза подарили большинству российских граждан ощущение, что Россия вновь становится «великой державой» (так думают около 70% населения, в 2011 году было 47%). Это своеобразный реванш за проигранную холодную войну и компенсация за невозможность догнать США по уровню жизни. Как говорят участники фокус-групп, «нас снова замечают», «мы показали им зубы», «им придется принимать нас в расчет». И это приносит огромное удовлетворение, выражающееся в росте рейтингов власти. По словам одного из респондентов, «если раньше Путин только говорил о величии России, теперь он доказал это на деле», и доказал не только нам, но и США.
Итак, российский антиамериканизм берет свои истоки в крахе необоснованных и несбыточных надежд начала 90-х. Надежд на то, что новую Россию, которая не соответствовала принятым на Западе политическим и экономическим стандартам, тут же безоговорочно примут в круг ведущих мировых держав. Также сыграло свою роль осознание того, что американского уровня жизни быстро достичь не удастся. Значительную роль в охлаждении российского общественного мнения сыграли военные действия самих США – в Ираке, Косове, Афганистане и проч., которые воспринимались как недружественные по отношению к России.
Однако на протяжении 1990-х годов антиамериканизм оставался во многом ситуативным, политика США воспринималась как агрессивная, но не направленная против России. Определяющими оказались события 1998–1999 и 2003–2004 годов, когда большинство жителей России сначала увидели в действиях Америки угрозу собственной безопасности, а затем поддержали вектор на самоизоляцию страны. Заметив еще в конце 1990-х годов, что конфронтация с США позитивно сказывается на уровне популярности, российские власти к середине 2000-х превратили нарастающий антиамериканизм в ключевую тему пропаганды, а в последние годы противостояние США стало для руководства России одним из главных инструментов поддержания собственной легитимности в условиях экономического кризиса.
Денис Волков – социолог, эксперт Левада-центра
Источник: Московский центр Карнеги
