Источник: Юрий Бершидский, для The Insider
В блоке сюжетов «Вестей недели», рассказывающих о пандемии COVID-19, Дмитрий Киселев посвятил отдельный комментарий ситуации в Швеции:
«„Вести недели” уже говорили, что Швеция предложила альтернативный подход в реакции на коронавирус. Ограничения есть, но все очень либерально. Цель — выработать коллективный иммунитет и пройти эпидемию с меньшими потерями для экономики. При этом шведы положились на свой национальный характер, низкую плотность населения на территории, сопоставимой с Францией, и образ жизни, и без того предполагающий социальную дистанцию. Это политическое решение, а его вдохновителем стал главный эпидемиолог Швеции Андерс Тегнелль. Сейчас есть возможность сравнить результаты Швеции, например, с российскими.
Тестирование. В России проведены почти 5,5 миллиона тестов, а в Швеции пока — 150 000. Если на миллион, то у нас 35 000, а у шведов в два с лишним раза меньше — 15 000.
Далее цифры на миллион. В России — 1400 подтвержденных случаев на миллион. В Швеции при меньшем объеме тестирования все равно почти вдвое больше — более 2500 на миллион. При этом смертность в Швеции от коронавируса — 12,43%, а в России — около 1%. Как мы говорили, отчасти это связано с ранним выявлением болезни, но, конечно, это и упорная борьба за каждую жизнь.
Поскольку в Швеции это не так, то старшее поколение как основная группа риска несет тяжелейшие потери. Швеции уже стыдно. Андерс Тегнелль об этом говорит так: „У нас почти 3 тысячи умерших, и это кошмарная цифра”. На сегодня в Швеции уже больше трех тысяч умерших».
Очевидно, что задача Киселева — объяснить зрителям, что продолжающиеся жесткие ограничения в наиболее затронутых эпидемией российских регионах необходимы, а для этого нужно показать смертельную опасность шведской либеральной модели самоограничения. Заодно, кстати, можно лишний раз связать слово «либеральный» с образом национальной катастрофы. Но без подтасовки фактов это не получается.
Сравнивать Швецию с Россией в целом — занятие довольно бессмысленное. Россия занимает огромную территорию, в ней совершенно иная социально-демографическая структура, невысока внутренняя мобильность, поэтому большую часть ее регионов эпидемия слабо затронула. Логичнее сравнить Швецию с другой европейской страной, близкой по численности населения, — к примеру, с Бельгией.
Численность населения Швеции — около 10,6 млн человек, Бельгии — 11,5 млн. Плотность населения в Бельгии намного выше, но надо учитывать, что значительную часть территории Швеции занимают леса и тундра, где жителей мало. В трех крупнейших городах Швеции — большом Стокгольме, Гётеборге и Мальмё — живет около 3,2 млн человек, в трех крупнейших городах Бельгии — большом Брюсселе, Антверпене и Генте — около 2,6 млн. В Бельгии 13 марта был введен жесткий карантин.
Первый случай заражения в Швеции зафиксирован 31 января, в Бельгии — 4 февраля. На 12 мая в Бельгии насчитывается 53 779 случаев заражения коронавирусом, от болезни умер 8761 человек. В Швеции 26 670 случаев заражения и 3256 смертей. Вряд ли это можно считать свидетельством того, что бельгийская карантинная модель оказалась эффективнее шведской.
Представитель ВОЗ Майкл Райан на пресс-конференции 29 апреля одобрительно высказался о шведском опыте борьбы с распространением эпидемии, заметив, что он может послужить примером в будущем, когда «обществам, возможно, придется адаптироваться к умеренному или продолжительному периоду времени, в котором на наши физические и социальные контакты будет влиять присутствие вируса».
Если иммунитет переболевших COVID-19 окажется устойчивым, что пока неясно, то ожидаемая осенью вторая волна эпидемии затронет Швецию не так сильно. К тому же в странах, где действует карантин, при выходе из него возможен новый рост числа заражений, так как выдержать жесткий карантин до полного исчезновения инфекции не позволит ни экономика, ни настроения людей.
Главный аргумент Киселева — то, что уровень смертности среди зараженных коронавирусом в Швеции значительно выше, чем в России: 12,2% против 1%. Но в той же Бельгии он еще выше — 16,2%. Кстати, надо учитывать, что корректнее сравнивать количество умерших не с количеством зараженных на тот же день, а с их количеством примерно две недели назад — примерно столько в среднем продолжается болезнь в тяжелой форме. Для сравнения Швеции и России это существенно, так как в Швеции рост количества зараженных ощутимо замедлился, чего в России пока не наблюдается.
Во многих других странах этот показатель существенно меньше, но российский все же аномально низок. Есть предположения, что это связано с особенностями учета и медицинской статистики в России: если пациент умирает от обострившихся на фоне инфекции хронических болезней или, к примеру, у него происходит отрыв тромба, в свидетельстве о смерти COVID-19 не указывается. Так, Financial Times, проанализировав статистику смертности за последние годы, пришла к выводу, что реальное количество умерших от COVID-19 в России может быть примерно на 70% выше официально объявленного. В Швеции такая аномалия не прослеживается: в предыдущие годы количество смертей в стране с января по апрель включительно варьировалось в пределах 31,3 – 34,7 тысяч, а с 1 января по 8 мая 2020 года умерли 38 409 человек. Кроме того, в России средняя продолжительность жизни существенно ниже, чем в Швеции и других странах Западной Европы, а болезнь особенно опасна для пожилых людей.
Почему Киселев решил, что «Швеции уже стыдно», понять невозможно. Шведский эпидемиолог заметил, что 3 тысячи умерших для страны с десятимиллионным населением — чудовищно много, и с этим не поспоришь; к тому же он признал свой главный просчет — не удалось в должной мере защитить старшее поколение. Но это не значит, что в Швеции ситуация хуже, чем в других европейских странах, которые карантин ввели. Кроме того, карантинный режим может влиять на скорость распространения эпидемии, для того он и существут, но логическая связь между условиями изоляции и тяжестью течения болезни у тех, кто уже заразился, остается загадкой.
Важно отметить, что шведская модель — это не отсутствие ограничений, а призыв к самоограничению. Все массовые мероприятия — зрелищные, спортивные, религиозные — в стране отменены. Въезд из стран, не входящих в ЕС, запрещен. Шведам рекомендовано по возможности перейти на удаленную работу, а в общественных местах носить маски. Но власти страны не пошли на такие меры, как закрытие магазинов и кафе, запрет прогулок и занятий спортом на свежем воздухе, и тем более не дошли до такого абсурда, как введение пропусков на передвижение внутри страны.
Источник: Юрий Бершидский, для The Insider
