Источник: Борис Бахтеев, для Детектора Медиа
Дмитрий Гордон предоставляет Александру Лукашенко возможность беспрепятственно вести пропаганду и таким образом вербовать адептов, поклонников своего таланта.
Дмитрий Гордон взял большое интервью у белорусского президента Александра Лукашенко. Длилось оно целых два с половиной часа.
Гордон интервьюировал сабжа в своей фирменной манере. Напомню: практически накануне президентских выборов в этой стране, в невероятно сложной ситуации, прогнозировать исход которой не берётся ни один серьёзный политолог.. И не будем забывать: в условиях, когда перед Лукашенко и без того открыты все возможности для явления себя народу, тогда как его оппоненты подвергаются репрессиям. То есть, в самом факте предоставления Лукашенко ещё одной дополнительной трибуны уже кроется очень специфический момент с точки зрения этики.
Вот как об этом пишет российский блогер Илья Варламов: «Два с половиной часа Гордон задаёт исключительно удобные вопросы, чтобы показать, как Лукашенко оберегает Беларусь от врагов. Он лебезит, поддакивает и старательно сводит тему выборов к обсуждению того, как Россия спонсирует оппозиционеров и строит планы сместить несговорчивого президента». Даже вделав поправку на субъективность российского блогера, нельзя не узнать в этом описании той самой фирменной манеры Гордона.
Да, разумеется, ни на каких иных условиях ни Гордон, ни кто бы то ни было другой никакого интервью с Лукашенко не получил бы. Только вот вопрос: а стоил ли этот Париж мессы?
И сам Гордон, и его сторонники обосновывают его манеру брать интервью: мол, он входит в доверие к интервьюируемым и заставляет их говорить расслабленно, в стиле «комментарии излишни». Мол, то, что они в результате говорят — самоочевидно и саморазоблачительно, умный поймёт.
Только вот оправдание это — лукавое (или от лукавого): давно доказано, что «самоочевидно» и «умный поймёт» — это так не срабатывает. Потому что если бы срабатывало, российская пропаганда схлопнулась бы там же, где развернулась — в той же самой точке. Если бы это срабатывало, никто не верил бы в «плоскую землю» и «рептилоидов», но и никто не говорил бы, что якобы «в коронавирус верят только те, кто верит в плоскую землю и рептилоидов».
Точнее, срабатывает это только в определённых целевых аудиториях. Интервью Гордона же адресовано самой широкой аудитории. И вот что с этой самой широкой аудиторией получается.
Часть её — та, для которой «самоочевидно», просто не получает никакой новой информации, поскольку для неё уже было самоочевидно. Дополнительную иллюстрацию — возможно, новую информацию — нет. В конце концов, нечто очень подобное Лукашенко уже озвучивал, и не по одному разу.
Другая же часть аудитории воспринимает откровения белорусского диктатора за чистую монету. Иными словами, подвергается лукашенковской пропаганде. Ещё более иными словами, Дмитрий Гордон предоставляет Александру Лукашенко возможность беспрепятственно вести пропаганду и таким образом вербовать адептов, поклонников своего таланта.
И вы хотите сказать, что вот это и есть журналистика, в этом и заключается профессия журналиста?
Что отличает журналиста от микрофона? Прежде всего, оперативная реакция — да хоть какая-нибудь реакция — на реплики интервьюируемого. Когда от того, что сказал интервьюируемый, непосредственно зависит, какой следующий вопрос задаст интервьюер. У Гордона такой зависимости не прослеживается: такое впечатление, что свои вопросы и реплики он отрепетировал заранее, а ответы Лукашенко его просто не интересуют. Что для Гордона главная роль — его собственная, а интервьюируемый — так, украшение стола. И пусть бы он даже предлагал газовые камеры и лагеря на Колыме — это не имело бы никакого значения.
Тот же Лукашенко наговорил в интервью немало вопиющих вещей. Как должен был бы реагировать профессиональный журналист?
Вот сказал белорусский вождь, что считает Путина «старшим братом». Да у любого журналиста тут же слюнки бы потекли, это же вкуснейшее, деликатесное высказывание! Любой журналист тут же спросил бы: «Стоп-стоп, тем самым вы признаёте Беларусь протекторатом России?». Потому что Лукашенко и Путин — абсолютно равностатусные президенты независимых государств. Ну, не может президент одной страны называть старшим братом президента другой, это противоестественно, это — возможно, уникальный, беспрецедентный случай в международных отношениях! А Гордон оставляет для своей аудитории мякину: ну, старший брат — ну, вот и хорошо. Он не позволяет аудитории насладится, не помогает ей осознать значение услышанного.
Ещё один бред сивой кобылы: «Мы с Путиным — мужики. Со всеми вытекающими отсюда последствиями». Журналист осторожно спросил бы: с какими такими последствиями и для кого? И уточнил бы, какое значение многозначного слова «мужики» в данном случае имелось в виду — для ясности. Потому что первое словарное значение слова «мужик» — это «малообразованный, малокультурный человек». Есть ещё разговорное обращение к друзьям, приятелям, хорошим знакомым: «Эй, мужики, пойдём бахнем!». Есть сленговое значение: «правильный пацан, только немолодой»; в этом значении самоназвание «мужики» тождественно экзониму «гопники». Наконец, есть просторечное значение с очень сильным оттенком сексизма: «мужики» как высшие существа по отношению к «бабам». Так что имел в виду Лукашенко? Гордон оставил его загадку неразрешённой.
Ещё одна загадка: «Но у Франции нет той души, ее разболтали демократией. А Украина — душевная». Журналист бы непременно поинтересовался: а что, демократия — это плохо? А зачем же тогда сам Лукашенко не раз вещал о якобы демократии в Беларуси? А, кстати, давно ли он бывал во Франции- как, впрочем, и в Украине? И что он вообще об этих странах знает? И, главное, что означает в данном контексте слово «душевная»? Нет, вдумайтесь: визави несёт маловразумительную муть, а интервьюер даже не пытается в ней разобраться — не говоря уже о том, чтобы помочь разобраться своей аудитории.
Революцию достоинства Лукашенко назвал «государственным переворотом». Тут уже вопрос о позиции самого Гордона: существуют ли вещи, которые он не сможет проглотить вот так? Существует ли что-нибудь, что его задевает — его честь, его достоинство, его патриотизм, наконец? Или мы имеем дело с некоей машинной журналистикой. Но мы, собственно, не о гражданине, а о журналисте. Сам собой напрашивался вопрос: а до какой степени Лукашенко знает украинское законодательство, чтобы выносить вердикты? И, кстати, это — вопрос ко всем, кто ведёт речь об «антиконституционном перевороте», вот только ни разу не слышал, чтобы он звучал.
О Зеленском: «Володя хороший. Знаете, мне его жаль. Он попал. Не мне вам объяснять, какая ситуация в Украине, что ему досталось. Он, конечно же, не глупый человек, хоть и из другой сферы… Он человек приземленный… Он, бывало, такое ляпнет — умрёшь со смеха… Он компанейский, людей притягивает». Вот здесь вопрос в первую очередь к Гордону как гражданину. Кто, собственно, дал Лукашенко право публично называть президента Украины Володей? Кто дал ему право говорить о президенте Украины: «Такое ляпнет»? Кто дал ему право говорить о президенте нашей страны в высокомерно-уничижительном тоне? Должен был Гордон как-то отреагировать? Как журналист, он имел много возможностей: прервать реплику, не поощрять данную тему, не публиковать её, если уже она прозвучала. Это ведь оскорбительно для Украины? Да, собственно, зачем вообще было затрагивать тему отношения Лукашенко к президентам Украины — разве не было с самого начала понятно, куда «мужика» может занести? Это было неэтично со стороны Гордона: обычно политики рассказывают о таких вещах в мемуарах, на пенсии, действующие политики их избегают.
Помимо всего прочего, Гордон поставил нашу власть в позицию шпагата. По всем правилам, она теперь должна выразить официальный протест вплоть до вызова посла Беларуси в украинский МИД: любые публичные слова действующего президента любой страны трактуются как официальные независимо от контекста. И вот, с одной стороны, в нынешней ситуации дразнить Лукашенко совсем не стоит. А с другой стороны, в дипломатии существуют правила «так положено», и несоблюдение этих правил равносильно признанию в ограниченности суверенитета своей страны. Понимает ли это само Гордон?
О Крыме: со стороны Гордона было недопустимым поощрять Лукашенко давать оценки украинской политике. Это называется вмешательством во внутренние дела со стороны представителя другого государства. И именно такого вмешательства Гордон требовал от Лукашенко! Поймёт ли аудитория Гордона, что это было именно недопустимое вмешательство? Понимал ли сам Гордон, что он был не на посиделках в «нашей стране СНГ», а брал интервью у лидера иностранного государства? И что хиханьки-хаханьки в таких делах недопустимы?
Лукашенко: «Если бы у меня даже клочок земли попробовали забрать — конечно (воевал бы, — НВ). Там бы легли уже тысячи человек. Крым — жемчужина! Это же твоя земля, твои люди — как ты мог не воевать?». Иными словами: это же твои люди — почему ты их там не положил? Здесь бы завести разговор о системе ценностей, разобраться с фразой «твои люди». Но, собственно, то же самое: по какому праву Лукашенко учит украинцев, как им жить? А ведь аудитория Гордона таких тонкостей может не заметить.
Поощряя и публикуя все эти поучения со стороны Лукашенко, Гордон делает вот что: он внушает аудитории, что Лукашенко — «наш», «свой», что независимость Украины и Беларуси — это не более чем условность.
«Никогда русские не начали бы в Крыму стрелять», — ещё одно откровение от минского гуру — именно таким гуру и предстаёт у Гордона Лукашенко. Это Гордон своими вопросами навязывает тому роль гуру — да, в высшей степени приятную для того. Ну, чёрт возьми, а почему же в Донбассе тогда начали? Это были какие-то не те русские, другие? Ну язык же сам просится спросить! Это же брехня собачья — то, что сказал Лукашенко! А Гордон взял и распространил это ubi et orbi.
О России: «Зачем вы нас душите, мы же один народ фактически». Если уже Лукашенко нарушил все мыслимые дипломатические приличия, то почему было не спросить: мол, если один народ — так почему бы Беларуси не стать российской губернией? И просто посмотреть на реакцию — и аудитории её показать.
Вот такое: «Мы своими руками Западу подарили то, что им не принадлежит и не должно принадлежать. Мы им дали цветущую, добрую, прекрасную нашу Украину, откуда сегодня можем в любой момент получить залп ракет». Как пел Высоцкий: «Страшно, аж жуть». Но можно ли было смолчать в ответ? Можно ли было не спросить: а кто, собственно говоря, такие эти «мы». И какие полномочия эти «мы» имеют дарить или не дарить кому-то Украину? А ведь многие, в Украине в том числе, воспримут это как истину!
И вот ещё, ставшее мемовым: «О чем бы мы с ней дебатировали? Сидит Светлана без бумажек, а говорить-то не о чем. Я же понимаю, что ее выпихнули и развернули, как некое знамя. Она хорошую котлету только что приготовила, может, детишек накормила, еще запах этой котлеты приятный есть, а тут дебаты надо вести по каким-то гадким вопросам». Мог ли журналист не спросить в ответ: не боится ли Лукашенко, что такими словами оттолкнёт от себя женщин прямо перед выборами, а это в его стране 50+ % избирателей? Или общественное мнение его не интересует, и он собирается выиграть выборы и без него? Да хоть что-то сказать — это ведь откровенная пропаганда сексизма.
Надо ли напоминать, что хозяин условной студии несёт полную ответственность за всё, что в ней происходит? И если пропаганда сексизма, пренебрежительного отношения к Украине и её президенту, «мыодиннарод» звучат в программе у Гордона и не находит отпора с его стороны, это означает одно-единственное:именно Гордон эту пропаганду и ведёт. Пусть даже «гибридно», чужими устами — это не имеет никакого значения.
И в заключение. Быть для всех «приятным во всех отношениях» — да, это тоже можно сделать своим бизнесом. Вот только есть в этом одна издержка: на фоне всего этого действа сам Гордон выглядел избыточным персонажем. «Кушать подано», и не более того. С тем же самым успехом он мог попросить Лукашенко разглагольствовать на вольную тему, включить микрофон — и удалиться пить кофе; потом прийти, забрать запись, подготовить её и опубликовать. Результат был бы совершенно тот же.
На протяжении всех двух с половиной часто нельзя было отделаться от ощущения отсутствия интервьюера: вот он, вроде бы, здесь — а толку от того… Журналистские функции Гордона так и остались непонятными: поулыбаться, похвалить — и только. Это и называется журналистикой?
Источник: Борис Бахтеев, для Детектора Медиа
