Конкурс пустых вопросов. Зоя Светова – о выступлениях Путина

Источник: Крым.Реалии

Декабрь выдался для Владимира Путина очень публичным. Так всегда бывает в конце года, когда все чиновники, мелкие и крупные, подводя итоги года, встречаются с подчиненными, намечают план на будущее, общаются. И в принципе, у Путина, как у главы государства, декабрь тоже всегда как бы отчетный месяц.

Каждый год, в День прав человека, президент встречается с «официальными» правозащитниками из Совета по правам человека, а в другие дни декабря проводит встречи с коллегией Министерства обороны, с депутатами, вручает Государственные премии, проводит большую пресс-конференцию для нескольких сотен журналистов, потом – праздничный прием в Кремле. В этом году в эти привычные мероприятия вклинились еще похороны Людмилы Алексеевой и открытие памятника Александру Солженицыну: Путину пришлось быть и на похоронах, и на открытии монумента. Через несколько дней, завершая Год волонтеров, он встречался с учредителем Фонда «Вера» Нютой Федермессер и обсуждал с ней вопросы обезболивания детей, страдающих онкологическими заболеваниями, а потом открывал Год театра в Ярославском драматическом театре.

Как так получилось, что подполковник КГБ, который в молодости боролся с диссидентами, сблизился с Солженицыным и бывал у него дома? А уже будучи главой авторитарного режима, опекал Людмилу Алексееву, с ее согласия, и, несмотря на ее оппозиционные высказывания, счел необходимым приехать на легендарной правозащитницы похороны как к близкому человеку? Что в отношении Путина к этим двум по своему великим людям России – искренне, а что представляет собой манипуляцию и игру? Толерантные люди скажут: «Ничто человеческое ему не чуждо»; реалисты заметят, что желание стать своим для антисоветчиков и диссидентов – попытка манипулировать этими людьми, которые при жизни тоже использовали Путина в своих целях, но уж после их смерти, приезжая на похороны и открывая памятники, президент сам использует их, как считает нужным.

Политика – циничная штука, и то, что кажется естественным идеалисту, и в голову не придет прагматичному государственному мужу. Например, многие идеалисты надеялись, что Льва Пономарева, арестованного за публикацию в Facebook, суд отпустит на похороны Алексеевой или что в память об Алексеевой Путин помилует тех осужденных, за которых Алексеева просила того же самого президента. Но не тут-то было. После пресс-конференции пришла новость, что президент помиловал пятерых осужденных, четверо из которых были осуждены год или два назад, приговорены к небольшим срокам заключения, и, если бы президент их не помиловал, они вполне могли бы в ближайшее время выйти по УДО.

Большая пресс-конференция в этом году оказалась самой скучной (и по сути самой бессмысленной) из всех. Многие заметили, что формат, придуманный в 2004 году, себя изжил. Связано ли это с тем, что Путину особо нечего сказать городу и миру, или с тем, что выродилась журналистика – кто знает? Но временами казалось, что это не пресс-конференция, а «прямая линия». Многие журналисты напоминали просителей, как правило, заступавшихся не за других, что в принципе бывало эффективно прежде, как, например, два года назад, когда вопрос журналиста из RT касался Оксаны Севастиди, пославшей SMS о передвижении российских войск и осужденной за госизмену. Вопрос тогда вызвал живой интерес Путина, и через несколько месяцев Севастиди была помилована. Но на этот раз один за одним следовали вполне графоманские вопросы о возможности создания министерства идей, о необходимости увеличения числа позитивных новостей, о необходимости ответственности журналистов. Профессиональных вопросов набралось всего два или три.

Никто не задал вопрос о Боширове и Петрове, об Олеге Сенцове и обмене россиян, отбывающих срок в Украине, на украинских политзаключенных, о деле Кирилла Серебренникова. На тех журналистов, которые могли бы задать подобные вопросы, Песков не обратил внимания: я имею в виду корреспондентов телеканала «Дождь», газеты РБК, «Эха Москвы» и «Свободы». Но, похоже, идея пресс-конференции была простой – дать возможность высказаться журналистам из регионов и позволить задать вопросы лояльным журналистам. Для «выпуска пара» было довольно Ильи Азара из «Новой» с его вопросом о гибели российских журналистов в ЦАР и поваре Пригожине, а также об аресте Льва Пономарева. И вопроса Романа Цимбалюка из агентства УНИАН о Донбассе и ситуации с захваченными в Керченском проливе военными моряками.

Важный вопрос задала корреспондент «Царьграда», об автокефалии Украинской православной церкви. Ухватившись за вопрос, Путин с радостью «опустил» президента Порошенко за его вмешательство в религиозную жизнь в преддверии выборов, да еще ввел в обиход вполне остроумное выражение «стамбульский приход». «Стамбульский приход раскольнической церкви» и вполне избитое «как порядочный человек, я должен буду когда-то жениться» – вот что, пожалуй, больше всего запомнится из всей пресс-конференции.

Вспомним, что пять лет назад пресс-конференция Путина принесла настоящую сенсацию. Окончив общаться с журналистами, президент сообщил, что помиловал Михаила Ходорковского, который обратился к нему с соответствующим прошением в связи с тяжелой болезнью матери. Ничего похожего на этот раз не случилось. Общение журналистов с президентом напоминало то ли общение главы секты со своими верными последователями, то ли встречу с рок-звездой. На исходе третьего часа, когда стало понятно, что не все успеют задать вопросы, журналисты начали буквально выть, кричать, размахивать самодельными плакатами, пытаясь привлечь к себе внимание. Путин даже пригрозил нетерпеливым: «Давайте не превращать пресс-конференцию в несанкционированный митинг». Испугавшись, они замолчали.

Тогда Песков дал слово ветеранам журналистики. Последовал совсем уж правильный вопрос: какие события запомнились Путину в 2018 году? Обрадованный президент ответил честно: выборы президента и чемпионат мира по футболу.

Зоя Светова, журналист, обозреватель mbk.media