Источник: Евгений Середа, для Детектора медиа
Недавно вышел новый роман Виктора Пелевина «Тайные виды на гору Фудзи». Рецензий на эту книгу в украинских СМИ практически нет. Разве что в прокремлевских «Вестях». Такой игнор можно было бы объяснить трендом на литературную сепарацию от всего российского (что могут подтверждать такие исключения, как «Вести»), если бы не одно «но».
В марте этого года ряд украинских изданий, вполне себе патриотичных, довольно активно цитировали фрагменты из «интервью Пелевина» о войне между Украиной и Россией. Материал был размещен на российских «Аргументах-live», однако на их вопросы ответил не сам Пелевин, а некто, ведущий от его имени страницу в Фейсбуке. Сейчас это «интервью» на «Аргументах-live» отсутствует, а публикации некоторых украинских СМИ о взглядах «писателя» на российскую агрессию в Украине так и остались.
Как бы там ни было, новый роман Пелевина заслуживает внимания украинского читателя. По меньшей мере, тем, как изображаются в книге реалии оккупированного Донбасса; как максимум — очередными пелевинскими попытками объяснить, как устроен мир в целом и сегодняшний, информационный в частности.
Впрочем, подводятся эти трактовки к тому же, что и раньше — проповеди буддизма. Если в предыдущих романах Пелевин пытался учить буддистскому мировоззрению по большей части косвенно и ненавязчиво, то в «Тайных видах» он пошел на достаточно прямолинейную и размашистую апологетику, примешав к ней еще и «боевой феминизм».
Русскоязычный рэп на Донбассе
В одной из сцен романа два российских олигарха, сходящих с ума от того, что им нечего больше хотеть, рассуждают над культурными достижениями России за последний век. Один из них ставит неутешительный диагноз русской культуре: мол, единственное, что с ней произошло за прошедшее столетие, — это переход с ломанного французского на ломанный английский. Потому что Россия, дескать, традиционно черпала свои жизненные соки и смыслы не из себя, как, например, Америка, Китай и Япония, а из других культур, и одобрения она тоже ищет всегда со стороны. А дальше — донбасский пример:
«Есть этот Донбасс. Как бы неофициальная линия боевого соприкосновения с коварным Западом. И что они там в Донецке устраивают для духовного самовыражения? Фестиваль русскоязычного рэпа. Рэпа! Это как если бы с той стороны подъехали “зеленые береты” на “хаммерах” и организовали конкурс англосаксонских балалаечников. И победитель в боевой бандане сбацал бы“Светит Месяц” под английскую речовку и гордо вывесил на ютуб».
На этот отрывок возмущенно отреагировал в своем блоге другой российский писатель и отставной боевик Захар Прилепин. Оказалось, что именно он организовывал донецкий рэп-фестиваль, высмеянный Пелевиным.
«Старенький ваш Витя. Как все мы. И шутки у него старенькие. А когда-то были молоденькие… Живущий якобы в потустороннем мире Виктор Олегович на самом деле пасет за нашей повесткой и ревниво отслеживает нашу деятельность. Пока мы жили, он комментировал…», — написал обиженный писатель-боевик.
Видимо, Прилепин также ревниво отслеживает литературную деятельность своего почти однофамильца. Учитывая, что культовым российским писателем называют не его, а Пелевина.
Вездесущий «нарратив» и «коммуникационные грехи»
Еще один фрагмент из «Тайных видов», которому стоит уделить внимание, может быть интересен уже в большей мере журналистам. Впрочем, не только им. Герой романа выводит теорию, что есть на самом деле «фейк ньюз», отталкиваясь от понятия «нарратив», которое очень любят современные интеллектуалы.
Суть концепции такова. Мы живем не в мире, не в пространстве, не во времени, не в ощущениях и переживаниях — а в «нарративе», в сказке. При этом каждый из нас тоже «нарратив». Те, кто уверен, что живет «здесь и сейчас», в действительности живет в сказке «здесь и сейчас». Часть «нарратива» повествует про нас, часть — про мир, они переплетены между собой и создают замкнутую систему, из которой человек не может выйти до самой смерти.
«Нарративный ум — как бы встроенное в нас СМИ, которое делает вид, что информирует нас о “событиях нашей жизни”, но на деле просто погружает нас в глюк, где нам велено жить. А еще точнее — создает фейк, называющий себя нами. Да-да, я не случайно вспомнил это слово. “Фейк ньюз” — это не булькающее в интернете говно. Это мы сами», — заключает герой пелевинского романа.
Что ж, если считать это буддистской вариацией на тему «фейк ньюз», интересно, что на этот счет может сказать христианство. Папа Римский Франциск, например, в прошлом году заявил, что к смертным грехам можно отнести и «коммуникационные». Это — дезинформация, одностороннее освещение событий, клевета, дискредитация, копание в старых новостях, о которых давно все известно, уточнил понтифик.
Папа прошелся по верхам, а вот какой-нибудь православный богослов мог бы пойти глубже. И вспомнить, к примеру, учение святых отцов о стадиях формирования греховной страсти, проведя параллели с тем, как реципиент попадает в сети пропаганды. Аналогия могла бы выглядеть примерно так:
1) в сознании человека, помимо его воли, возникает греховное представление (реципиент слышит фейковую новость);
2) это впечатление вызывает благосклонный интерес (ложное сообщение захватывает внимание реципиента);
3) человек склоняется ко греху (фейковая новость принимается на веру);
4) порочное влечение овладевает волей человека, постоянно толкая его к совершению греха (пропаганда подчиняет себе сознание реципиента, делая его своим заложником и неизменным транслятором).
Источник: Евгений Середа, для Детектора медиа
