В минувшую среду Россия в десятый раз отметила праздник, который называется Днем народного единства. До этого были пятнадцать лет мучительных поисков праздника, который стал бы точкой сборки идентичности российского общества, главным «смысловым» праздником страны вместо дня Октябрьской революции 7 ноября.
Сначала пробы на эту роль проходил День независимости России 12 июня. Но, поскольку за этим праздником постоянно бежал ехидный и совершенно безответный вопрос: «От кого, мол, независимость-то, каких-таких иноземных злодеев в этот день со Святой Руси прогнали?», — праздник этот сначала тихо и невнятно переименовали, превратив в еще один выходной. Против чего, естественно, народ совершенно не возражал, и, чокаясь, произносил что-то невнятное, мол, ну, за это самое, сами знаете, что.
Были предложения заменить неприятную для Кремля дату октябрьского переворота каким-нибудь событием Отечественной войны 1812 года. Но, во-первых, непонятно, какое именно событие этой войны считать моментом триумфа, поскольку самое известное сражение, Бородинское, мы, скажем деликатно, не вполне выиграли, а потом была «дубина народной войны», в которой трудно назвать решающую дату. А во-вторых, поскольку есть День Победы 9 мая, то удержание национальной идентичности только на отечественных войнах, видимо, было сочтено перебором.
Вот в такой сложной идеологической обстановке и родился десять лет назад этот праздник, День народного единства, посвященный, как объяснялось «изгнанию в этот день в 1612 году из Кремля польских интервентов». Тут есть, правда, некоторая неувязка, поскольку 4 ноября 1612 года поляки в Кремле еще находились, хотя и в довольно плачевном состоянии, но все-таки датой вхождения в Кремль войск князей Трубецкого и Пожарского историки единодушно считают 6 ноября, а не 4-е. Да и с народным единством в этот день было не ахти, Смута продолжалась вплоть до Земского собора, до выборов царем Михаила Романова в феврале 1613 года.
В этом году праздник был омрачен тем, что за несколько дней до него случилась самая большая трагедия в истории гражданской авиации России, связанная с гибелью самолета А-321 компании «Когалымавиа». Гибель 224 человек сама по себе большая беда. Но обстоятельства этой беды, все больше проясняющиеся, могут иметь некоторое отношение к природе того народного единства, которое российская власть пытается скрепить не вокруг созидания, а вокруг ненависти к внешнему и внутреннему врагу.
Дело в том, что версия теракта, которую с первых минут, еще до поступления любой информации, решительно отвергали и египетские, и российские власти, постепенно становится главной. Взрыв бомбы, пронесенной на борт самолета, считают наиболее вероятной причиной авиакатастрофы американское разведывательно-аналитическое агентство Stratfor, в основе выводов которого лежат данные американского спутника, зафиксировавшего тепловую вспышку на борту самолета в воздухе, а также эксперты «Когалымавиа».
Если эта версия подтвердится, то это будет означать, что Путину удалось втянуть Россию в войну с противником, против которого бессильна вся мощь российской армии, включая ее ядерное оружие. Просто потому, что уничтожение части террористов с помощью бомб приведет к противостоянию России с большей частью полуторамиллиардного исламского мира.
То, что народное единство в России сегодня — это единение в ненависти, показали те массовые шествия в столице, на которые людей свозили со всей страны. В колоннах наиболее искренними были лозунги против США, «пятой колонны», Центробанка РФ, а также фольклор, наподобие — «за деда — загрызу!» и «порву за Путина!»
Наиболее развернуто идеи народного единства в их современной российской версии были изложены в программной статье члена Общественной палаты РФ Константина Затулина, опубликованной в «Известиях» под заголовком «Народное единство, Рой Джонс и княгиня Марья Алексевна».
Разговор о народном единстве Затулин начал с риторического вопроса: «Является ли верность России и служба ей безусловным номинантом в этой категории?». И тут же дал на него весьма характерный ответ: «Для меня, как и для предшествующих поколений моих казачьих предков, ответ очевиден. Не все, конечно, в России являются казаками — есть еще отдельные выпускники Высшей школы экономики». За очень тонкой пленкой иронии Затулин не смог скрыть прорвавшуюся истинную суть национального единства. Она в лютой ненависти к «Другому». К выпускнику Высшей школы экономики, к США, к Европе, к геям, к грузинам и украинцам, которые хотят жить своим умом, к сирийцам, которые хотят жить без Асада.
Объединение в отталкивании от «Другого» это самый древний вид идентичности и формирования национальной солидарности. Это идентичность племени, основанная на противопоставлении: «мы» — «они», «свои» — «чужие».
Оттолкнувшись от этой племенной модели построения идентичности, Затулин переходит к проблемам. Внутри России у него проблем нет, поскольку, видимо, доля «выпускников Высшей школы экономики» в общей численности россиян составляет ничтожно малую величину, поэтому Затулин за Россию спокоен.
А вот «с русским народом сложно», печалится член общественной палаты Затулин. Оказывается, проблема русского народа в том, что «путь Крыма не может быть универсальным рецептом решения». Уфф… Отлегло… Это ведь означает, что жители Прибалтики, или, например, Германии, среди граждан которых есть те, кто говорит на русском языке, или считает себя русским, или те, кого считает русскими, или, не дай бог, казаками Константин Федорович Затулин, могут надеяться, что Россия, возможно, не введет к ним братские войска для защиты русского языка и русской культуры.
И сам Затулин это подтверждает: «Абсурдно искать единства с русскими, где бы они ни жили — в Лондоне или в Австралии — по крымскому сценарию». Какой же сценарий уготован всем этим странам, от Австралии до Великобритании? Оказывается, «вот уже 20 лет Российская Федерация идет по другому, испытанному евреями, армянами, китайцами и другими разделенными народами пути, пытаясь вовлечь русскую диаспору за рубежом в сотрудничество… Критическим основанием такого сотрудничества стала выдвинутая Русской православной церковью концепция Русского мира».
Основная идея «Русского мира» в трактовке члена Общественной палаты РФ Константина Затулина в том, чтобы сделать этнических русских за рубежом агентами влияния России, причем, не культурного, а именно политического влияния. Для этого надо «противостоять политической, а затем национальной ассимиляции». Политическая ассимиляция означает лояльность тому государству, в котором живешь, работаешь и растишь детей, которое создает для этого необходимые условия.
Примером отсутствия политической ассимиляции, к которой призывает русских за рубежом Константин Затулин, являются многие мигранты из мусульманских, в том числе арабских стран в странах Западного мира. То есть член Общественной палаты РФ Затулин хочет сделать русских за рубежом такой же проблемой для стран их пребывания, что и мигранты из стран Африки и Ближнего Востока. Неудивительно, что идея «Русского мира» существует в основном в головах некоторых российских политиков, общественных деятелей и их не вполне адекватных сторонников.
Примечателен механизм, с помощью которого Затулин собирается превратить русскую диаспору за рубежом в агентов российского влияния. «Почему бы нам не задействовать такой мощный рычаг, как российское гражданство для наших соотечественников?», — вопрошает Затулин. При этих словах наверняка вздрогнули граждане Грузии, вспомнившие, как с помощью поголовной выдачи российских паспортов в Южной Осетии и Абхазии Кремль смог заложить фундамент расчленения Грузии. Об упущенности такого сценария в Украине Затулин печалится в данной статье, ведь если бы вовремя выдали российские паспорта всем желающим в Украине: «То к 2014 году половина граждан Украины была бы с российскими паспортами». Что дальше можно было делать с такой Украиной, Затулин умалчивает, но тут и без слов все ясно.
В 1990 году людей, говорящих на русском языке, было около 350 миллионов. Сейчас русскоязычных людей почти в полтора раза меньше. Последовательная реализация концепции «Русского мира» может в исторической перспективе сделать русский язык мертвым, наподобие латыни.
