Есть что-то удивительное в разговорах с ребятами из России. Ну то есть ты у них спрашиваешь о том, что они думают насчет участия России в событиях на Донбассе, а в ответ слышишь хрестоматийное «Какие ваши доказательства»? — пишет Павел Казарин специально для Крым.Реалии.
Раз за разом они просят показать, доказать и предъявить. Причем непонятен критерий «окончательного доказательства». Если НАТО публикует снимки того, как бронетехника пересекает границу – то это потому, что оно НАТО и клепает фальшивки. Если «премьер-министр» «ДНР» Захарченко благодарит российских военных, приехавших в собственный отпуск воевать за Донбасс – то это лишь слова и мало ли кто и что там говорит. Если после двух месяцев упорных боев, в результате которых украинская армия наступала и побеждала, она внезапно за два дня оказывается в котлах, то это связано с выучкой командиров «ДНР», которые хорошие тактики и еще лучшие стратеги.
Эта жажда окончательных и бесповоротных доказательств тем страннее, что в том же уголовном праве вердикт выносят не только на базе прямых доказательств, но иногда вполне даже на базе косвенных.
Одним из формальных оснований для начала Второй мировой послужил Гляйвицкий инцидент – когда солдаты СС инсценировали нападение поляков на немецкую радиовышку. Вряд ли хоть у кого-то до конца войны были неопровержимые доказательства того, что Гляйвицкий инцидент является делом рук Берлина. Но при этом все понимали, что действия Германии напрямую вытекают из суммы того, что она сделала накануне. А накануне был аншлюс Австрии и раздел Чехословакии.
Мне сложно понять людей, которые считают, что даже после истории с Крымом Россия непричастна к событиям на востоке Украины. В определенном смысле даже проще общаться с теми, кто сетует на то, что Москва недостаточно активно поддерживает «ДНР». Потому что лицемерие под маской юридической казуистики выглядит тем более фальшиво, если под ним прячется гордость за политику Кремля.
Предъявите доказательства – просят они, старательно не замечая, что сбор полноценных свидетельств для суда никогда не был скорым. Вспомните хотя бы авиакатастрофу над Локерби, которая случилась в декабре 1988 года. Бомба, заложенная в самолет ливийским террористом, взорвалась в тот момент, когда судно пролетало над Шотландией (то есть доступ к обломкам не был ограничен). Тем не менее, расследование заняло два года, обвинение двум ливийцам было выдвинуто в ноябре 91-го (одного признали невиновным, другого приговорили к пожизненному заключению). Это лишь одно из подтверждений того, что добиться прямых доказательств преступления (а ввод войск на территорию суверенного государства является именно преступлением) за считанные недели невозможен – тем более, если вы настаиваете на всей полноте гражданско-правовой волокиты. Судебный процесс даже над пойманным с поличным преступником растягивается на месяцы.
Причина такого упорства в целом понятна. Потому что мы все росли на том, что в борьбе сильного со слабым моральное преимущество всегда на стороне слабого. Не трогать женщин и детей, польская кавалерия против танков Гудериана – слабый всегда имеет право на нравственный приоритет, потому что воевать против превосходящих сил – это торжество духа над обстоятельствами.
И до тех пор, пока картинка выглядит так, что Украина сражается против мятежных пророссийских областей, то слабые – именно «ДНР» и «ЛНР». А если Украина сражается против российской армии, то уже Киев получает штандарт физически слабого, но нравственно сильного.
А с этим ваш собеседник из России вряд ли захочет смириться.
Источник: Павел Казарин, для Крым.Реалии
